|
|
Секция “Философия
и литература” Архетипические
сюжеты мировой литературы в контексте философско-методологического анализа Поройков Сергей Юрьевич Член РФО, Москва |
|
|
|
Abstract: The paper
is devoted to the analysis archetypical plots of the world literature,
corresponds with the basic subject lines of national creativity. On an
example of cycles of products of A.S. Pushkin and W. Shakespeare it is shown,
that archetypical plots at a philosophical-methodological level corresponds
with philosophical categories and laws (correspondence of the form and the
maintenance, accordance of a cause and the consequence, conformity of the
whole and parts, transition from abstract to concrete, display necessary
through casual, denying of denying). It is shown, that the quantity
archetypical subject lines in cycles of products of Pushkin (a fairy tale,
Small tragedies, Belkin's Stories) and Shakespeare corresponds with
archetypical numbers (by Jung). |
|
|
|
В классических произведениях мировой
литературы, народном творчестве можно выделить характерные сюжетные линии,
которые можно считать архетипическими. Еще в древнегреческой драме актеры
надевали маски, тем самым, сообщая о характере играемой ими роли. Маска (лат.
persona) или
«персона» по Юнгу является архетипической фигурой. По Юнгу архетипы, являясь
фундаментальными структурами психической сферы, имеют
культурно-антропологический характер. Согласно общепринятому в психологии
обобщенному определению, архетипы представляют собой первичные формы,
определяющие жизнь психического [1]. Одним из свойств архетипов, как отмечал
Юнг, является их неизменная воспроизводимость и универсальность [2]. Помимо
принятого в психологии значения архетипа, данная категория имеет философское
звучание. Само определение архетипа (греч. αρχη – начало,
первопричина; τυπος – образ, форма) отражает
представления о типообразующем начале. По Юнгу подлинным выразителем психических
архетипов является народное творчество. Одним из первых, кто на основе
народного творчества структурировал архетипические сюжетные линии и
характеры, был А.С. Пушкин [3]. Как известно, пушкинские сказки основаны на
сюжетах известных сказок разных народов мира, отобранных писателем таким
образом, что их сюжетные линии не сводимы
друг к другу. В цикле сказок Пушкин раскрывает
шесть тем, проходящих «красной строкой» также через циклы таких произведений
писателя как Маленькие трагедии и Повести Белкина. Аналогичные сюжетные линии
прослеживаются в произведениях Шекспира, которому Пушкин по его собственному
признанию «подражал в составлении типов» [3]. В свою очередь, как известно,
Шекспир заимствовал сюжетные линии целого ряда трагедий и комедий в произведениях
эпохи Возрождения, античных авторов (Овидия, Плутарха), английских народных
сказках. Пушкин и Шекспир, являясь истинными выразителями народного
творчества, по праву считаются подлинно народными писателями, а их
произведения стали неотъемлемой частью мировой культуры. Свидетельством того, что сюжеты
циклов произведений Пушкина и Шекспира можно считать архетипическими,
является отражение в них общефилософских законов. Так, например, основа
сюжетной линии «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях» может быть
рассмотрена через призму философской проблемы соотношения формы и содержания [3]. Главная героиня сказки - «Царевна молодая» –
исполнена не только внешней, но и внутренней, нравственной красоты. В
противоположность ей Царица отличается лишь внешней привлекательностью, в то
время как ее сердце исполнено яда подобно яблоку, которым ею была отравлена
Царевна. Если образ Царевны может быть рассмотрен через призму известного
философского закона соответствия формы
содержанию, то внешняя красота Царицы не соответствует вероломной сути ее
деяний. Аналогичный принцип развития сюжетной
линии заложен в пушкинской трагедии «Моцарт и Сальери»: скрываясь под личиной
друга Моцарта, Сальери, представ «волком в овечьей одежде», коварно убивает
доверившуюся ему жертву. Также в повести «Станционный смотритель» заезжий
гусар Минский обманом увозит доверчивую Дуню от отца, делая ее «по форме»
барыней, а «по содержанию» - зависимой от его прихотей содержанкой. Для
сравнения, сюжет шекспировского «Гамлета» развивается вокруг центрального
события - коварного отравления короля Дании своей женой ради того, чтобы
королевский престол перешел к ее новому возлюбленному. В драме «Отелло»
коварному Яго за счет создания видимости измены Дездемоны удается опорочить
ее в глазах Отелло. С аналогичных позиций могут быть
рассмотрены и другие пушкинские произведения, входящие в названные циклы, а
также произведения Шекспира. Так, например, основа сюжетов «Сказки о золотом
петушке», драмы «Пир во время чумы», повести «Барышня-крестьянка» может быть
рассмотрена через призму философского вопроса соотношения целого и части [3]. Подобно тому, как разделение целого королевства на
уделы явилось основным источником проблем в шекспировской трагедии «Король
Лир», в «Сказке о золотом петушке» раздор, внесенный шамаханской царицей в
царстве Додона между персонажами сказки, губит всех героев. Участники
застолья в драмы «Пир во время чумы» изолировались от горя и бед, принесенных
чумой. Кульминационным моментом «Барышни-крестьянки» является неожиданная встреча
двух влюбленных. В повести все противоречия счастливо разрешаются и молодые
люди, наконец, могут быть вместе в отличие, например, от шекспировских Ромео
и Джульетты: их соединению препятствует вражда кланов Монтекки и Капулетти. В сюжетных линиях «Сказки о Попе и
работнике его Балде», драмы «Русалка», повести «Гробовщик» отражены
представления о наполнении абстрактных
идей конкретным содержанием [3].
Аналогичная тема прослеживается в комедии Шекспира «Бесплодные усилия любви».
В «Сказке о Попе …» Балда решает самые несуразные задачи, поставленные
пытающимися провести его Попом и чертями. Жаждущий конкретной пользы от
чистой бескорыстной любви своей дочери к князю Мельник получает желаемое
золото. К гробовщику Адриану Прохорову как наяву являются покойники,
приглашенные им во хмелю в гости. Центральной темой «Сказки о рыбаке и
рыбке», трагедии «Скупой рыцарь», повести «Выстрел» является философская
проблема свободы воли. Аналогичная тема лежит в основе сюжетной линии
шекспировской комедии «Венецианский купец», в которой ростовщик, упорно
настаивая на своем и не оставляя выбора своему должнику, отказывается от всех
предложенных ему вариантов, и в итоге остается ни с чем. Проблема свободы
воли традиционно раскрывается в философии через соотношение между такими
понятиями как случайность и необходимость [3]. Так, движимый
необходимостью добывания ежедневного пропитания себе и своей старухе, Старик
случайно поймал Золотую рыбку. Случайно вскрывается подлинная причина
вынужденной бедности Альбера – скупость его отца. Долгое время Сильвио был
вынужден дожидался случая завершить отложенную дуэль со своим обидчиком -
Графом. Взаимоотношения героев «Сказки о царе
Салтане», трагедии «Каменный гость», повести «Метель» наиболее отчетливо
раскрываются в контексте философского закона отрицания отрицания [3]. Сходная тема прослеживается в комедии
Шекспира «Два веронца». В «Сказке о царе Салтане» «Тхачиха с поварихой с
сватьей бабой Бабарихой» препятствуют царю Салтану навестить «чудный остров»,
где нашли приют его жена и сын, а Гвидон в образе шмеля каждый раз жалит их.
Дон Гуан насмехается над статуей Командора, однако сам гибнет от «пожатья
каменной десницы» Каменного гостя. Ветреный Бурмин в «Метели» жестоко
подшутил над чужой невестой (Марьей Гавриловной), но в результате сам долго
не может жениться. Действия персонажей «Сказки о
медведихе», трагедии «Сцены из рыцарских времен», повести «История села
Горюхина» (все указанные произведения Пушкиным остались не закончены)
являются следствиями породивших их причин – как отражение всеобщей связи
явлений [3]. У Шекспира соответствующая сюжетная линия выражена в трагедии
«Макбет», в которой ключевую роль играет предопределенность событий. Всего в пушкинских циклах (Повести
Белкина и Маленькие трагедии были написаны практически одновременно в 1830
году в Болдино), содержащих по шесть произведений, описано двенадцать
основных сценариев поведения героев и соответствующих им психологических
типов [3]. Отметим, что число двенадцать по Юнгу является архетипическим [2]. Указанное позволяет говорить о
способе систематизации философских категорий на основании архетипического
подхода. Заметим, что идея систематизации философских категорий не нова. Так,
например, Иммануил Кант выделял двенадцать основных категорий «теоретического
естествознания» (единство, цельность, отрицание и пр.), которые по мнению
философа «в качестве «чистых» понятий априорны». ЛИТЕРАТУРА 1.
Хиллман Дж. Архетипическая психология. М:
Когито-Центр, 2006. 2.
Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М.: АСТ, Мн.:
Харвест, 2005. 3.
Поройков С.Ю. Неизвестный Пушкин. Философия
писателя в свете раннехристианского наследия. М.: Муравей, 2002. |
|